Завтра и наступило. Казаков сам не запомнил, как запросто вырубился у костра. Три дня постоянного напряжения дали себя знать. Он бы и дальше бдел, да что-то говорило: нефиг. Никто не прилетит. И не появится из-за холмов французская полиция, не угостит шоколадом и коньяком «Д'Артаньян». На хрена нам шоколад? У нас мед есть. Причем очень хороший. Свежеворованный.

Солнце било в глаза. На часах – десять утра. Новая странность. Вчера спьяну (да какое там спьяну, от силы полтора стакана слабенького вина) улегся возле кострища, рассчитывая поразмышлять, да так и заснул. Ночью поднялся ветер. Сухая трава на дне ложбинки занялась. Сгорел бы, как пить дать.

– Ну, спасибо, – сказал Казаков неизвестно кому, поднявшись и оглядевшись. Угольки, брошенные на подсохшие золотистые заросли травы, почему-то погасли. Никакого пала. Будто затоптаны. Ну точно, затоптаны. А вот этот забросан землей. Тут что, кто-то был? Неведомый благодетель, ангел-хранитель? Только почему-то никаких следов на песке. А ты – сам дурак. Не маленький и не в пионерском лагере. Последствия представляешь? Лесной пожар? Во было бы весело!

Так что изволь быстро подняться и делать нормальный костер. С каменными стеночками, чтоб ни искорки ветер не унес. И траву в радиусе трех метров выдрать. До голого песка.

Но вначале – нажать на неприметном приборчике несколько кнопок и вновь оповестить окружающий мир о своем бедственном положении. Молчит эфир. Будто умерли все. Или даже рождаться не собирались.

Первейший враг одиночки – бездеятельность. От нее можно сойти с ума. По-настоящему. Всегда и постоянно нужно что-то делать. Работать. Заниматься приготовлением вкусной пищи – трав здесь полно, можно поэкспериментировать. Пойти в лес и собрать полный котелок малины, она здесь спелая и невероятно крупная. Сбежать от медведя – тоже дело. Не один господин С.В. Казаков, 1979 года рождения, русский, высшее, и так далее, малину любит.

Мишка появился неожиданно, как из-под земли. Просто вывалился из кустов, повел лобастой башкой и уставился изумленно. Кто тут в его владения вторгся?

– Пардон, мсье, – сглотнул Казаков, осторожно отступая. – Я, с вашего позволения, пойду?

Медведь вопросительно рыкнул и подался вперед. Опомнился Казаков только в своем импровизированном лагере. В кунге аппарата. К-250 – машина крепкая, медведь не взломает. Внутрь пробраться сложно, а разбитый фонарь кабины слишком узок. Зато косолапому не понадобилось собирать ягоды самому – полный малиной котелок был позорно брошен прямо там, в зарослях. Придется вернуться и забрать.

Живая природа напоминала фильмы Дэвида Аттенборо. Серия «Обитатели широколиственных лесов». Казаков за всю жизнь не встретил столько зверья, сколько за неделю, проведенную в странной Франции. Правда, зверье было насквозь обыкновенное, никакой экзотики вроде снежного человека или мамонта.

Медведи. Однажды забрел волк, но сбежал, перепугавшись двуногого. Зайцы прыгали по ночам. Барсуки пыхтели. Птиц – великое и непуганое множество. На пятый день Казаков остался без еды: в пещерку заявились лисы и нахально уволокли окорока с сыром. Увидеть оленя или лань – в порядке вещей. Если их не шугать, они живописно постоят неподалеку и на тебя тоскливо посмотрят. Что это, мол, завелось тут у нас, в нашей-то девственной фауне?

Шлялись кабаны – эти твари никого и ничего не боялись. Пакостные клыкастые чучела. Один поганый хряк, заявившись ночью, явно обуялся приступом деструкции и развалил «камин» Казакова. Вдобавок сожрал все, что нашел, и нагадил посреди стоянки.

А Казаков вкалывал. Вовсю. Каждый день от рассвета до заката. Принимал меры к обороне. Кое-что вспомнил из рассказов Жюля Верна, другому хорошо учили, до третьего сам додумался. Вокруг маленького лагеря с разбитым вертолетом посредине вскоре образовалось кольцо где хитрых, где простеньких ловушек, предназначенных как для человека, так и для четвероногих. Зато каждый день в рационе имелось свежее мясо, в основном жестковатая зайчатина. Но вскоре силки преподнесли два сюрприза – истошно визжащего маленького кабанчика размером с откормленного бультерьера и двух куропаток, по своей глупости попавшихся в петли. Кабанчик был совсем юным – еще с полосочками на спине. Вкусный, зараза. Только вот соль кончается.

Куропаток ночью сперли лисы, видимо, посчитавшие становище Казакова своими охотничьими угодьями.

Никто не приходил и никто не прилетал. Радио молчало. Время шло. Изредка Сергей чувствовал, что рядом присутствует кто-то непонятный, самую малость помогавший в сложных ситуациях. К примеру: сухопутный Робинзон копал волчью яму для непрошеных гостей, да так увлекся, что остался на ее дне. Выбраться можно, но долго. Стены осыпаются, а копать наклонный проход – испортить всю работу и зря потратить два часа. И тут вдруг подломилась сухая тонкая сосенка, рухнув прямиком в ловушку. По ней и выбрался. Да вот только, осмотрев пенек, понял – не сломалась она. Словно обрублена. И опять никаких следов.

Казаков приписал все странности собственной шизофрении – человек не может долго находиться совсем один. А тут даже робинзоновского попугая нет, не говоря уж о Пятнице. В таком случае всегда придумываешь себе виртуального помощника. Говоришь с ним, советуешься, рассказываешь всякую чушь…

Изредка Сергей ходил в деревню, в основном к вечеру или к ночи. Заниматься наказуемой мелкой уголовщиной. Для начал попятил здешний наряд – холщовые штаны, рубаху и замшевую куртку, вывешенные хозяйкой одного из домов проветриваться. Попутно обнаружил еще две деревни. И замок. Самый настоящий. Здоровенную каменную коробку, стоящую на вершине холма. На флагштоке – странный вымпел. Синяя полоска, желтая и красная. Немного на армянский флаг похоже, только цвета более насыщенные и стоят в другом порядке.

Что теперь думать? Замок-то не призрачный. И в деревнях жизнь течет постоянно, вне зависимости от того, приходит туда чужак или нет. Значит, придется смириться с печальной мыслью о том, что никакая это не Франция. Или, может быть, Франция, но в другом измерении. В ином, так сказать, плане бытия. Рехнуться можно.

Как будем поступать дальше? Во-первых, лето кончается, ночи прохладные. Во-вторых – доколе? Всю жизнь сидеть и охранять разбитый вертолет? Наращивать круг ловушек? Может быть, попробовать изучить здешнюю жизнь изнутри? Как? Слишком приметен. Ворованная одежда велика, язык не знаешь. В первую деревню лучше не соваться, трактирщик небось давно раструбил о покусителе на его имущество. В других селах получше – Казаков уже насобачился изображать из себя глухонемого полудурка, приходя покупать мед или соль у доверчивых поселян. Может, попробовать выбраться куда-нибудь подальше? Километров на двадцать по тракту к северу?

Казаков во время кратких путешествий в деревни давно заметил: в округе много монахов и относятся к святой братии весьма благорасположенно. Молодые, старые, толстые и худощавые, святые братья в черных рясах свободно ходили по дорогам, а одному из них Казаков даже подал квадратную медную монетку из финансового запаса, позаимствованного у трактирщика Уилла.

…Примерно полгода назад Сергею попалась в руки крайне любопытная книга под названием «Имя Розы». Смысла по большей части Сергей не понял, более увлекшись детективной линией романа, однако твердо уяснил: автор, итальянец Умберто Эко, замечательно точно обрисовал жизнь монашеского Средневековья. Это место весьма смахивает на описанное в романе. Только крестьяне сытые и монахи живут не в монастыре, а бродят по округе, выискивая милостыню. Километрах в восьми к северу Казаков обнаружил здание, очень похожее на монастырь. Может, в обитель податься? Прикинуться дебилом, наверняка не выгонят. Глядишь, привыкнешь к языку и поймешь, что же все-таки с тобой случилось. Или… Зачем прикидываться дебилом, когда можно прикинуться монахом?

Так и сделаем.

План состроился мгновенно и был приведен в исполнение следующим же утром. На самом рассвете Сергей Владимирович явился в ту самую деревню, где стоял трактир, запросто вошел в маленькую церквушку и совершил очередное преступление – одинокий монах, приглядывавший за алтарем, получил сильный удар в основание черепа. Очнувшись, обнаружил самого себя в костюме первого человека Адама. Неизвестный разбойник не покусился на золотой крест или драгоценные чаши алтаря, украв обыкновенную холщовую рясу. Вместе с поясной веревкой. И с кошельком, где было два медных фартинга.