– Сохранилась ли гордость прежних лет на полотнищах Пирровых побед? – спросил из пустоты Лоррейн, заставив сердце Беренгарии заколотиться в два, если не в три раза быстрее. – И кто черен, как гнев, кто бел, как правда? Разберись, принцесса. А может быть, и королева. Может быть… Тут все может быть, даже самое невероятное.

– Кхм-кхм, – Беренгария, озадаченно выслушав песню и последние слова непонятного незнакомца, шагнула на ступеньку и… и оступилась. Подхватили принцессу чьи-то сильные руки.

– Да что ты спотыкаешься на ровном месте! – рявкнул густой голос. – Ой ты, е-мое! Это ж наваррка! Извиняйте, сударыня, в темноте не разглядеть…

Обычный стражник замка. Не то, чтобы молодой, но и не то, чтобы старый. Клочковатая борода и запах чеснока изо рта.

– Отпустите меня, – сквозь зубы процедила Беренгария. – Вот так, спасибо. Я обязательно бы разбилась, не случись вас рядом.

– Благодарствуйте, госпожа, – нагнул голову дружинник графов Редэ. – Ну и ночка, скажу я вам. Ренн расшалился, Лоррейна видели, голоса в подвале вороньим хором заливаются, а мессир Рамон ушел в Галерею Призраков…

– Лоррейна? – Беренгария не обратила внимания на все остальные слова. – Кто это? Вроде бы я встречала человека с этим именем. Такой, с белыми волосами, да?

– Наказанье Божье, – вздохнул стражник. – Все твердят – призрак, призрак. Да не призрак он никакой! Настоящий живой человек, только видят его в наших местах уже лет пятьсот, если не поболе. Не стареет, не умирает, вино хлещет почище всякого живого, а в зернь жульничает, подлец, будто самолично эту забаву выдумал… Вы, госпожа, не удивляйтесь, мы в графстве Редэ ко всякому привыкли… Но люди говорят, что Лоррейна лучше слушать, чем пропускать его слова мимо ушей.

– Я иду спать, – скорее для себя, чем для словоохотливого бородача, твердо произнесла Беренгария. – Проводите меня до покоев короля Наварры. Вот вам… – принцесса опустила руку к привычному месту, где находился кошель, но вспомнила, что на ней чужое платье, а мешочек с монетами засунут в рукав. – Вот вам золотой безант. За верную службу. Проводите?

Этой ночью Беренгария Наваррская спала без снов, однако в каких бы далях не пребывала ее душа, она чувствовала – Ренн-ле-Шато рядом с ней, и ее сон охраняет не только стража, но сам замок. Беренгария знала, что почему-то понравилась Ренну.

Королевская семья Наварры гостила у графов Редэ двадцать два дня. За это время случилось многое – охоты, турнир, устроенный графом Бертраном, на который съехались представители всех благородных семей его владения, а толстый, но упрямый и сильный Санчо Мудрый выбил из седла среднего сына мессира Бертрана, Тьерри. Тот, впрочем, не высказал по этому поводу ни возмущения, ни разочарования – как всегда.

Король прекрасно знал, что удерживает Беренгарию в Ренне, ибо принцесса ничего не скрывала от отца, но однажды вечером сказал ей напрямик:

– Милая, помнишь мой старый совет – держаться подальше от Транкавелей? Я не возьму слов назад. Мессир Рамон к тебе даже не подходит, хотя относится со всем этикетом, и я этому очень рад. Но все равно – будь осмотрительна. В следующий раз я не буду утирать твои слезы, а точно отправлю в монастырь! Признаться, твоим любезным отношениям с мессиром Хайме я бы противиться не стал, но… Ты – дочь короля. Тебе предназначена другая судьба. Я недавно получил письмо от опальной королевы Элеоноры Пуату и ее мужа, английского венценосца Генриха II. Конечно, супруги в ссоре и она длится уже шестнадцать лет, но жену для сына и наследника они подыскивают вместе. Возможно, вскоре ты станешь правящей королевой Англии.

Беренгария всегда знала, что устраивать сцены родителю из-за возможного брака бесполезно. Только принцессы из рыцарских романов заявляют, что они скорее умрут, нежели выйдут замуж за нелюбимого. Наваррка прекрасно осознавала свой долг перед королем-отцом, страной и Церковью. Но все-таки, есть муж, а есть любовник! Для Элеоноры Аквитанской никогда не существовало подобных преград: еще будучи замужем за Людовиком VII, Элеонора была любовницей Генриха Плантагенета, потом, когда Генрих стал ей изменять, она влюбилась в графа Анжуйского, потом – в графа де Блуа, потом еще в кого-то… Похоже, для Элеоноры испытывать влюбленность было жизненной необходимостью. Она не могла существовать по-другому. А если ты, возможная жена Ричарда, отлично знаешь, насколько будущий супруг прохладен к женщинам, то начнешь заранее подыскивать подходящего человека, с которым всегда можно слиться душой и телом. Вряд ли Хайме согласится исполнять роль принца-консорта, но все-таки… Он не остановится. Каждый сумасшедший Транкавель всегда добивается своего и получает желаемое.

Год. Ровно двенадцать месяцев, с лета 1188 по лето 1189 года, Хайме де Транкавель и принцесса Беренгария Наваррская встречались друг с другом. Хайме непрерывно мотался между Ренн-ле-Шато и Беарном, они виделись в захолустных горных замках, куда Беренгария уезжала «на охоту» в сопровождении только личной охраны и нескольких особо доверенных дам. Каждая встреча становилась для них великим счастьем, но, к сожалению, рядом не было третьего – замка Ренн. Хайме доставлял Беренгарии высочайшее удовольствие одним своим присутствием, уж не говоря о любовных забавах, но принцессе все равно недоставало кое-чего незримого. Той самой силы, которая превращала Хайме – пусть очень молодого, малоопытного, с излишне длинными для мужчины волосами (Хайме объяснил, что это традиция семьи) и иногда чрезмерно смущающегося – в абсолютный для женщины идеал: мужчину, о котором можно только мечтать, как о мужчине, и человека, способного встать перед тобой с мечом. Причем ты прекрасно знаешь, что он победит любого врага и одолеет любые преграды.

В конце августа 1189 года в Беарн с небольшой свитой приехала королева Элеонора Пуату, сватать Беренгарию за Ричарда Львиное Сердце. Санчо Мудрый согласился. За время пути от столицы Наварры до Марселя, где предстояло состояться свадьбе, Беренгария, потерявшая мать в очень ранние годы и никогда не видевшая истинно материнской ласки, прониклась к Элеоноре самыми добрыми чувствами. Вдовствующая королева Англии была невероятно добра, предупредительна и во многом разделяла взгляды юной наваррки на жизнь. Единственное, чем невероятно дорожила королева – кровь Плантагенетов. Элеонора лично осмотрела принцессу перед выездом из Беарна, убедилась в том, что она не беременна, и строго-настрого запретила до брака общаться с вероятными любовниками без употребления определенных составов и особенных травяных настоев, привозимых из Византии.

Единственный раз принцесса Наваррская пренебрегла строжайшим распоряжением Элеоноры Пуату, желавшей видеть на троне Англии только Плантагенета и никого более. Случилось это в Тулузе.

В соответствии с этикетом королевских дворов ребенок и наследник считается законнорожденным только в случае, если он явится на свет через семь и более месяцев после заключения брака. Прочие считаются бастардами и тогда монарх-супруг имеет право отправить Папе Римскому прошение о разводе, которое, без всякого сомнения, будет удовлетворено, а изменница покроет себя позором, который не смоет даже покаяние и святая Церковь. Беренгария, недаром дочь мудрого короля, рассчитала все. Если она забеременеет в сентябре, а в следующем месяце будет сыграна свадьба с Ричардом, следовательно, ребенок родится в мае 1190 года. Ровно через восемь месяцев. Правила приличия соблюдены, никто ничего не знает, а дитя появилось не от нелюбимого, но обязательного супруга, а от человека, к которому питаются самые нежнейшие чувства. Остается лишь самая малость: во-первых, забеременеть, во-вторых, убедить Ричарда хоть раз выполнить свой супружеский долг. Иначе получится нечто вроде непорочного зачатия.

Беренгария носила ребенка уже больше месяца и отцом был Хайме де Транкавель, с которым она последний раз встретилась в Тулузе. Они романтично попрощались, Хайме едва не расплакался, узнав, что его дама сердца да и просто возлюбленная уезжает на юг и предназначается королю Англии, но, не смирив свой гордый нрав, заявил, что приедет к Беренгарии, как только это станет возможно. В тот вечер наваррка не употребляла никаких снадобий Элеоноры, а когда через месяц не пришло женское очищение, поняла – она своего добилась.